Спад ВВП в августе замедлился до –4,3% г/г с –4,6% г/г в июле. Без масштабной антикризисной поддержки, объем которой в целом за год может составить примерно 5 трлн рублей, глубина падения была бы больше минимум на 2 п.п. По прогнозу Минэкономразвития ВВП-2020 сократится на 3,9%. По мировым меркам сопоставимо с ожиданиями в США и вдвое лучше оценок для Еврозоны. Вероятность сбываемости предположений правительственных экономистов высокая, равно как и цена вопроса: предельный объем расходов в текущем году может достичь 23,7 трлн рублей при дефиците федерального бюджета около 4,4% ВВП.
На следующий год официальный макропрогноз предсказывает отскок на 3,3% со знаком плюс. Новая реальность, идущая на смену борьбе с коронавирусным кризисом, естественно, требует от бюджетной политики настройки на решение новых задач в условиях перехода к здоровому образу экономической жизни и его укрепления. Смысл новой конструкции госфинансовой трехлетки, одобренной правительством 16 сентября, премьер Михаил Мишустин определил ясно и лаконично — «качество жизни людей и конкурентоспособность страны». Задача-2021 — содействовать налоговыми и расходными мерами возвращению экономики по большей части показателей на докризисные рубежи к концу года. Главный замысел следующих двух лет — поддержание бюджетных стимулов роста темпом не менее 3%. После сокращения дефицита в 2021 году до 2,4% ВВП, уже в 2022-м закладывается его однопроцентный уровень с полным восстановлением в правах бюджетного правила.
Проектируемая переходность следующего года — от сугубо антикризисных форматов к стимулам устойчивого развития — на первый взгляд смотрится парадоксально: общий объем расходов уменьшается до 21,4 трлн рублей, при этом уровень доходов в 18,7 трлн рублей, по сути, возвращается в 2018 год, хотя и прибавляет к планке-2020 0,9 трлн рублей. Дефицит закрывается внутренними заимствованиями на 3,74 трлн рублей (в 2022–2023 годах чуть больше 3 трлн ежегодно) и средствами из ФНБ на 91,1 млрд рублей (в последующие годы на эти цели его тратить не предполагается, хотя возможность использовать для этого ресурсы в объеме, эквивалентном 1% ВВП, сохраняется).
Отмечу, что по планам Минфина к 2023 году объем госдолга достигнет почти 21% ВВП (в 2019-м — 12,3%). В принципе, некритично. По этому показателю РФ находится на одной из лучших позиций в глобальном хозяйстве. Но переходить за эту черту нежелательно: каждый следующий процент чувствителен для оценки российского риска внешними инвесторами и уровня долгосрочных процентных ставок отечественных финрынков.
Особенности бюджета 2021 года наглядно проявляются в его доходной части. Уменьшение страховых взносов для МСП до 15% (объем выпадающих поступлений оценивается около 450 млрд рублей в год), действие льготных режимов кредитования этой части бизнеса, а также радикальное снижение фискальной нагрузки для IT-отрасли компенсируются «точечной налоговой донастройкой» за счет увеличения обложения ряда высокодоходных отраслей и групп населения. В числе новаций — введение налога на депозиты и проценты по вкладам, а также ставка 15% на годовые доходы граждан, превышающие 5 млн рублей (ожидаемые поступления от этих мер за три года оцениваются почти в 400 млрд рублей); корректировка механизмов налога на добавленный доход в нефтянке и НДПИ (может приносить бюджету до 300 млрд рублей в год); обновление соглашений о недопущении двойного налогообложения в части так называемых пассивных доходов с офшорными юрисдикциями (еще дополнительно 130–150 млрд рублей). Кроме того, к соучастию в бюджетной консолидации приглашены все курящие граждане: акциз на табачную продукцию предложено повысить на 20%. Напомню, что, по оценке, его сбор в текущем году ожидается около 600 млрд рублей.
По каждому из предложений идут интенсивные обсуждения с бизнесом, к тому же на подходе законодатели. Примечательно, что качество диалога и уровень взаимной аргументации у сторон указывают на способность слушать и слышать друг друга больше, чем в прошлые годы. Металлурги и производители удобрений предложили, например, дифференцированный подход к увеличению НДПИ (Минфин надеется на дополнительные 56 млрд рублей), который отталкивался бы от цены продукции и финансового состояния компаний, и были поддержаны в Минпромторге и Минэкономразвития. Теперь арбитраж за первым вице-премьером Андреем Белоусовым.
Нефтекомпании, похоже, тоже с пониманием воспринимают намерения Минфина. В «Роснефти» их, к примеру, сочли оправданными в текущих обстоятельствах, да и у кабмина есть сильный козырь — более половины всех действующих и разрабатываемых месторождений находится под разного рода фискальными льготами. Начать оценку их эффективности— занятие вполне логичное и оправданное. И оно тоже заложено в бюджетные проектировки: с 2021 года начинает действовать принцип «преференции в обмен на новые инвестиции в геологоразведку, добычу, логистику» и т.п.
Наблюдатели главный риск новой трехлетней конструкции видят в возможном сжатии госрасходного стимула. Озабоченность понятна: бюджетных трат действительно будет меньше, чем в текущем году (в 2022-м они даже снижаются в реальном выражении). Но и контраргументы также заслуживают внимания.
Во-первых, расходы все-таки увеличиваются по сравнению с первоначальными планами, в том числе с заложенными в бюджет 2020–2022 годов. Во-вторых, на деле меняются их приоритеты. В 2021 году на «Национальную экономику» они увеличиваются, например, на 19% и впервые за семь лет превысят ассигнования на оборону (3,37 трлн и 3,11 трлн рублей соответственно). В-третьих, увеличивается финансирование нацпроектов: в 2021-м по сравнению с текущим годом на 15%, в 2022 году — на 20%, в 2023-м — на 40%. В-четвертых, сокращение госрасходов уже в первом квартале 2021-го начнет компенсироваться спросом на кредиты вследствие эффекта мягкой денежно-кредитной политики ЦБ РФ. С июня 2019 года он уже снизил ключевую ставку на 350 б.п., в том числе в нынешнем году — на 200 б.п. Потенциал низкорискового понижения в следующем году тоже составляет 50–75 б.п.
Вовсе не стоит сбрасывать с гамбургского счета регулятивных стимулов и общий курс на повышение эффективности госрасходов, когда их количественное снижение компенсируется большей общеэкономической и социальной отдачей за счет теперь уже и законодательных возможностей гибко реагировать на возникающие риски в режиме реального времени. Предлагаемая бюджетная конструкция способна добавить макроэкономической прочности российскому хозяйству. Тем не менее ответы на новые постковидные вызовы, наверное, тоже могут быть более убедительными.
Один из наиболее очевидных — уровень бедности в РФ во втором квартале увеличился до 13,5% после 12,7% год назад. Прирост на 1,3 млн человек до 19,9 млн — серьезный повод для действий, направленных на ускорение роста. Но здесь на очереди другая засада. В базовом макропрогнозе, заложенном в основу бюджетного проекта, после темпа-2022 в 3,4% предполагается замедление до 3,0% в 2023 году. Между тем потенциальный выпуск, если ничего не менять в экономической структуре, как и в докризисные времена, останется в интервале 1,5–2,5%, причем верхняя граница предполагает комфортные внешние условия (от уверенного роста у торговых партнеров до значимого ослабления геополитической напряженности).
Можно предположить, что в основе официального статистического оптимизма лежат пока не известные urbi et orbi в полном объеме меры структурной повестки национального плана восстановления, ориентированные на преодоление ограничений в макродинамике и создающие новые стимулы инвестактивности в обновленной деловой среде. Бюджетный алгоритм в этом деле имеет существенное значение. Однако его конкретному облику еще предстоит сложиться нынешней осенью.
Автор — экономический обозреватель, ведущий эксперт Центра политических технологий
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
Источник: